Одной из главных ошибок всех вышеприведенных суждений, по нашему мнению, является то, что они совершенно игнорируют время появления сленгизма в русском языке. Считая его источниками редкие и окказиональные выражения, появившиеся в начале или середине XX (или даже XIX) в., они не считаются с тем фактом, что первые четко зафиксированные словоупотребления слова «голубой» в значении «гомосексуал» относятся лишь к 1960–70-м гг.

Известный ученый-международник, ныне покойный В. Похлебкин даже считал в своем (выдержавшем три издания) словаре [11] временем появления термина в русском языке 1980-е гг., что безусловно не соответствует действительности. Термин в это время лишь «вышел из подполья» в связи с проводившейся в бывшем Советском Союзе политикой гласности, а не появился на свет. Тот факт, что сам В. Похлебкин узнал о гомосексуальной коннотации слова «голубой» лишь в конце 1980-х гг., отнюдь не означает, что до этого момента такой коннотации не существовало.

Ареал первоначального распространения термина был очень узким и ограничивался гомосексуальной субкультурой центра Москвы, то есть рамками так называемой «штриховой элиты» – сообщества гомосексуалов, группирующегося в сквере перед Большим театром. В этой среде и следует, как мы полагаем, искать корни слова.

По нашему мнению, первоначальной формой было существительное «голубь» (также как и общеупотребительное значение слова «голубой» (т. е. «имеющий цвет отлива оперения голубя») произошло, по мнению многих этимологов, от слова «голубь», хотя, справедливости ради, можно заметить, что некоторые исследователи имеют и противоположную точку зрения (см. подробнее у М. Фасмера [12])).

Опираясь на московский гомосексуальный фольклор (см. например [4]), мы можем реконструировать такую форму как первичную, по той причине, что впервые она упоминается несколько раньше, чем производный от нее термин «голубой» в значении «гомосексуал». Более того, понятна первичность именно существительного для обозначения гомосексуала как одушевленной категории и вторичность прилагательного «голубой» в значении «гомосексуальный». Таким существительным, по нашему мнению, могло быть только слово «голубь».

Постоянные посетители уже упомянутого скверика у Большого театра часто назывались не только «голубями», но «голубками», «голубарями» и даже «голубцами», а позже и сам скверик (именовавшийся также «Штрихом» (как предполагается, от формы немецкого глагола streichen – ходить, гулять)) получил название «голубятня» или «голубика».

Мнение уже упоминавшихся В. Мокиенко и Т. Никитиной [10], считающих все вышеперечисленные слова, наоборот, дериватами термина «голубой», несостоятельно по той причине, что приводимые ими примеры употребления этих слов, относящиеся к 1990-м гг., свидетельствуют лишь о времени паспортизации и оформления собранного исследователями материала, но никак не о времени первого появления их в письменной и тем более устной речи. И книга В. Козловского [1], зафиксировавшего некоторые из этих терминов в 1970-х гг. – лучшее тому подтверждение. Этот самый ценный источник по советскому гомосексуальному арго показывает редкое, но примерно равнозначное употребление слов «голубой» и «голубь» еще в начале 1970-х гг., когда В. Козловский проводил свое исследование.